Неточные совпадения
Фабричный — муж, приставив ко рту бутылку с водкой, закинув голову, тянул из нее, а жена, держа в руке
мешок, из которого вынута была бутылка, пристально
смотрела на мужа.
— Вы не
смотрите, что
на вид вся лавчонка трех рублей не стоит: вон
на этих
мешках да
на ларях такие куши рвут, что мое почтение.
Войдешь в такую лавчонку, право, даже
смотреть нечего: десяток
мешков с мукой, в ларях
на донышке овес, просо, горох, какая-нибудь крупа — кажется, дюжины мышей не накормишь…
Два дни и две ночи спал Петро без просыпу. Очнувшись
на третий день, долго осматривал он углы своей хаты; но напрасно старался что-нибудь припомнить: память его была как карман старого скряги, из которого полушки не выманишь. Потянувшись немного, услышал он, что в ногах брякнуло.
Смотрит: два
мешка с золотом. Тут только, будто сквозь сон, вспомнил он, что искал какого-то клада, что было ему одному страшно в лесу… Но за какую цену, как достался он, этого никаким образом не мог понять.
Михей Зотыч был один, и торговому дому Луковникова приходилось иметь с ним немалые дела, поэтому приказчик сразу вытянулся в струнку, точно по нему выстрелили. Молодец тоже был удивлен и во все глаза
смотрел то
на хозяина, то
на приказчика. А хозяин шел, как ни в чем не бывало, обходя бунты
мешков, а потом маленькою дверцей провел гостя к себе в низенькие горницы, устроенные по-старинному.
Прочухавшийся приказчик еще раз смерил странного человека с ног до головы, что-то сообразил и крикнул подрушного. Откуда-то из-за
мешков с мукой выскочил молодец, выслушал приказ и полетел с докладом к хозяину. Через минуту он вернулся и объявил, что сам придет сейчас. Действительно, послышались тяжелые шаги, и в лавку заднею дверью вошел высокий седой старик в котиковом картузе. Он
посмотрел на странного человека через старинные серебряные очки и проговорил не торопясь...
Иногда их выкидывали
на дорогу, словно
мешки, а они снова ломились в дверь кабака; она хлопала, дребезжала, взвизгивал блок, начиналась драка, —
смотреть на всё это сверху было очень занятно.
Казначей-то уж очень и не разыскивал:
посмотрел мне только в лицо и словно пронзил меня своим взглядом; лучше бы, кажись, убил меня
на месте; сам уж не помню я, как дождался вечера и пошел к целовальнику за расчетом, и не то что мне самому больно хотелось выпить, да этот мужичонко все приставал: «Поднеси да поднеси винца, а не то скажу — куда ты мешок-то девал!».
Она только что сейчас воротилась в избу, в которой оставались ее вещи
на лавке, подле самого того места, которое занял Степан Трофимович, — между прочим, портфель,
на который, он помнил это, войдя,
посмотрел с любопытством, и не очень большой клеенчатый
мешок.
Пред глазами плачущей старушки в широко распахнувшуюся калитку влез с непокрытою курчавою головою дьякон Ахилла. Он в коротком толстом казакине и широких шароварах, нагружен какими-то
мешками и ведет за собой пару лошадей, из которых
на каждой громоздится большой и тяжелый вьюк. Наталья Николаевна молча
смотрела, как Ахилла ввел
на двор своих лошадей, сбросив
на землю вьюки, и, возвратившись к калитке, запер ее твердою хозяйскою рукой и положил ключ к себе в шаровары.
Кликнули казака, и он внес
мешок с головой. Голову вынули, и Иван Матвеевич пьяными глазами долго
смотрел на нее.
Весело
смотреть на кружок, [Кружком называется
мешок из крепкой частой сети; в середину его вставляется обруч, нижний конец завязывается наглухо, а верхний собирается
на крепкий шнурок, которым он и привязывается к чему случится.] привязанный к лодке с противоположной стороны, в котором ходят крупные окуни, язи, головли, лини, лещи и даже щуки!
Наркис. Не больно страшно. Ты меня не пугай! Я нынче и не такие страсти видел, да не испугался. Вот тебя бы
на этакую страсть,
посмотрел бы я, что ты заговорила. Тут
на одном такие сапоги были, что у тебя от одних от сапог-то душа бы в пятки ушла. А уж какие шляпы! Да всё с перьями. А у одного
мешок на голове, суконный.
Он исчез. Но Фому не интересовало отношение мужиков к его подарку: он видел, что черные глаза румяной женщины
смотрят на него так странно и приятно. Они благодарили его, лаская, звали к себе, и, кроме них, он ничего не видал. Эта женщина была одета по-городскому — в башмаки, в ситцевую кофту, и ее черные волосы были повязаны каким-то особенным платочком. Высокая и гибкая, она, сидя
на куче дров, чинила
мешки, проворно двигая руками, голыми до локтей, и все улыбалась Фоме.
Его жест смутил Фому, он поднялся из-за стола и, отойдя к перилам, стал
смотреть на палубу баржи, покрытую бойко работавшей толпой людей. Шум опьянял его, и то смутное, что бродило в его душе, определилось в могучее желание самому работать, иметь сказочную силу, огромные плечи и сразу положить
на них сотню
мешков ржи, чтоб все удивились ему…
Акушер
посмотрел на меня, высморкался и свернул свой
мешок несколько поаккуратнее.
Из балагана показалась сама, молча
посмотрела на улыбавшегося мужа, схватила его за ворот и как
мешок с сеном толкнула в балаган; старик едва успел крикнуть в момент своего полета: «А я ба-арина привел…» Зайчиха была обстоятельная старуха, какие встречаются только
на заводах среди староверов или в соседстве с ними; ее умное лицо, покрытое глубокими морщинами и складками, свидетельствовало о давнишней красоте, с одной стороны, и, с другой, о том, что жизнь Зайчихи была не из легких.
— Ты чего молчишь, думаешь, я наврал? — спросил Коновалов, и в голосе его звучала тревога. Он сидел
на мешках с мукой, держа в одной руке стакан чаю, а другой медленно поглаживая бороду. Его голубые глаза
смотрели на меня пытливо и вопросительно, морщинки
на лбу легли резко…
Коновалов растянулся
на полу пекарни и скоро заснул. Я лежал
на мешках с мукой и сверху вниз
смотрел на его могучую бородатую фигуру, богатырски раскинувшуюся
на рогоже, брошенной около ларя. Пахло горячим хлебом, кислым тестом, углекислотой… Светало, в стекла окон, покрытые пленкой мучной пыли,
смотрело серое небо. Грохотала телега, пастух играл, собирая стадо.
Сидя верхом
на мешке муки, Коновалов
смотрел мне в лицо странными глазами и молчал, упершись руками в колени…
Смотрю, завтра это вдруг валит к нам
на двор один человек, другой, пятый, восьмой, и всё мужчины из торговцев, и красики такие полные. Вижу, у одного
мешок, у другого — сумка, у третьего — чемодан, да еще ружье у одного.
Все это было дико, мрачно, нелепо, но ведь положение мое тоже было и дико, и мрачно… Я
посмотрел на крепко запертую дверь,
на железную печку,
на стены каменного
мешка… Здесь можно погибнуть безвестно и навсегда… Потом пришло в голову, что если закрыть эту печку с угаром…
Пастух
на него
смотрит, удивляется. «Откуда, — думает, — среди чистого поля голый человек взялся?» Пошел к нему потихоньку; в одной руке кнут длинный, в другой — труба берестовая; сам в лаптях и в зипунишке худом; через плечо
мешок для хлеба повешен. Аггей
на него закричал...
Уж ему и ей одновременно является во сне зловещий мужик со взъерошенною бородою, маленький и страшный; он копошится руками в
мешке с железом и говорит какие-то непонятные французские слова. В ужасе оба
смотрят друг
на друга.
Вижу я площадь, народ
на ней кишмя кишит, я
на нее
смотрю из затвора какого-то, окно сеткой прикрыто, покой, в котором я нахожусь, маленький, словно
мешок какой каменный, народ глядит
на меня, как будто показывает, глянула я наверх, кругом тела обвитый, бледный такой да худой и
на меня так грозно, грозно
смотрит, что мурашки у меня по спине забегали, все ближе он к окну моему, и страх все больше во мне…
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и пока принесли
мешки, молча
смотрели вокруг себя, как
смотрит подбитый зверь
на подходящего охотника. Один всё крестился, другой чесал спину и делал губами движение подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать
мешки и привязывать к столбу.